Как устроен единственный в России «солнечный» оркестр

— Младшая из моих дочерей — Маша — родилась с синдромом Дауна. Я верила, что ребенка развивать можно, но во всех кружках и секциях мне отказывали, говоря: «Такими детьми мы не занимаемся», — и я решила организовать собственный музыкальный кружок.

Мне просто хотелось учить детей музыке: я играю на фортепиано. То, что это превратилось в оркестр — просто промысел Божий. Мы с подругами — одна из них Анастасия Александрова, член Союза художников России, и она до сих пор с нами — занимались с собственными детьми: раз в неделю, но по три-три с половиной часа.

— Москва — город, где на дорогу в один конец тратится не меньше часа. Кто будет ехать час туда и час обратно ради одного занятия в 45 минут? Овчинка выделки не стоит. Мы занимались музыкой, ИЗО. После этого лепили пирожки: тесто хорошо подходит для развития мелкой моторики, — и пили чай с этими пирожками.

— Весь репертуар изначально проверялся на Маше. Еще в раннем детстве ей очень нравилась классическая музыка: «Хлеб с маслом» Моцарта, «Щелкунчик», вальсы Шостаковича. То есть был принцип: если Маше нравится — это хорошо.

— Году в 2015-м мы первый раз выступили на фестивале — в Центре «На Вадковском»: дети были совсем маленькие, еще «кнопочки». Пять человек на сцене. Мы с ними сыграли два коротеньких произведения: польку Глинки и польку Жилинскиса. Жюри — все профессора, преподаватели Московской консерватории, и не только — были в шоке: после выступления стояла звенящая тишина. В летнее время было бы слышно, как муха пролетела. Но был февраль.

Жюри не ожидало, что особенные дети настолько хорошо сыграют композиции, которые сложны для нормативных детей.

C тех пор в центре «На Вадковском» мы выступаем каждый год и даже выиграли гран-при, причем среди всех номинаций.

— Нет. Музыкой с особенными детьми многие занимаются, но «для галочки». Обычно это курсы, которые идут три месяца, по полчаса в неделю — извините, но при любых благих намерениях это «ни о чем».

Мы ставим цель развивать ребенка с ментальными нарушениями. Для этого нужно встраивать музыку в его жизнь, а заодно и в жизнь родителей. У нас есть оркестр не только для детей, но и для мам и пап, чтобы они могли «перезагружать» себя, свой эмоциональный мир.

— Расскажу историю мальчика Яши. Яша пришел к нам в 2016 году — ничего не умел, но музыкой заниматься не отказывался. За семь лет он научился играть на фортепиано, на саксофоне, на ударной установке, на блокфлейте. В процессе речь Яши стала лучше. Музыка поспособствовала тому, что ребенок стал выражать свои мысли: например, «я это хочу, а это не хочу»; начал рассуждать о жизни.

Дело в том, что дети с синдромом Дауна обладают хорошей зрительной и слуховой памятью: они прекрасно помнят ноты. А поскольку ноты мы пропеваем, то каждый раз акцентируем на них внимание. Тем самым развиваем музыкальный слух и, как следствие, развивается речь.

— У нас все дети — мультиинструменталисты. В неделю у каждого ребенка больше 20 часов занятий: в этом режиме мы занимаемся с 2020 года. Дети слышат фальшь, хотя спеть не могут.

— Сначала мы включаем ребенка в групповые занятия, чтобы увидеть, кто и как ведет себя в коллективе. Затем мы выбираем инструмент и, помимо групповых, начинаются индивидуальные занятия.

Ребенок знакомится с музыкой — самой разной музыкой — ходит на концерты, мюзиклы, в театры, на сольных исполнителей. Потом потихонечку включаем его в оркестр, и ребенок уже не может там не быть. Например, если спросить: «Ты пойдешь в оркестр или гулять?», то вариант «гулять» он точно не выберет.

— Сейчас мы репетируем по полтора-два часа, играем только оркестровые произведения. Дети большие, уже подростки: могут сохранять концентрацию. Моей Маше, например, 16 лет.

— Преподаватели к нам всегда приходили сами. Первым педагогом стал Миша Белоусов, который играл на ксилофоне. Мишу забрали в армию в 2016-м. В этом же году к нам пришли Никита и Владислав Соколовы, которые научили наших детей играть на духовых инструментах — блокфлейте, кларнете, саксофоне. Они пришли поиграть на концерте, а в итоге остались, и с нами до сих пор. С 2021 года Никита Соколов — дирижер нашего инклюзивного оркестра.

Олег, ударник, с нами с 2017 года. Познакомились мы с ним при таких обстоятельствах: дети хотели поиграть на ударной установке. Мы пришли в частную музыкальную школу на прослушивание к Олегу. Олег сказал, что готов с нами заниматься; а мы сказали, что готовы приходить в эту школу. В общем, договорились. Через два часа мне звонит администратор этой школы и говорит: «Знаете, мы вас очень просим больше никогда не приходить к нам, потому что такие дети отпугнут от нас клиентов». Я была потрясена. Мои дети старшие говорили: «Мама, ты должна на них в суд подать». Я, конечно, не стала: Господь сам все управит. В итоге Олег, который преподавал в этой школе игру на ударных, ушел к нам, и с нами до сих пор.

— Видите ли, музыка — интеллектуальный вид деятельности. У наших детей нарушение ментальное, поэтому у всех выпускников школы будут дипломы, а у наших — справка. В любой институт принимают по диплому: так устроена система образования. Если бы в учебное заведение брали по творческому конкурсу, то, конечно, дети бы без проблем поступили.

— Есть два пути. Первый — добиваться того, чтобы среднеспециальные и высшие музыкальные заведения учебные были обязаны их принимать. Просто добиваться. У нас в оркестре есть дети с потрясающими музыкальными данными и абсолютным музыкальным слухом. Абсолютный слух тоже бывает разный: у нас есть дети, которые слышат просто отдельные ноты; есть дети, которые слышат гармонии.

Второй способ — нам самим получить образовательную лицензию, чтобы дипломы выдавали мы. Получить ее мы можем, поскольку все наши педагоги имеют квалификацию, которая позволяет работать в вузах.

— Да, мы ее запатентовали. Сегодня у детей из нашего оркестра есть тьюторы: родители сидят рядом и помогают вовремя исполнить определенный звук. Программа это указание заменяет: ребенок без тьютора понимает, что сыграть.

— Каждый педагог, который хочет, чтобы у него был оркестр или ансамбль.

— Пандемия нас многому научила. Да и обстоятельства бывают разными: например, одному из детей сделали операцию; он временно не может передвигаться без коляски. Маме к нам возить ребенка каждый раз неудобно и тяжело, поэтому мы занимается по интернету.

Есть города, куда мы выезжаем раз в два-три месяца, а в остальное время занимаемся онлайн. Это Дзержинск, Нижнекамск, Ростов-на-Дону.

— У нас с каждым годом расширялась география выступлений. Выступали в Германии, Франции, во время пандемии играли онлайн с оркестром из Южной Кореи. В 2019 году нас пригласили в Вильнюс, а потом литовцы сказали: «Мы вас принимали, теперь вы принимайте нас». Так мы провели фестиваль: пригласили и литовцев, молдаван, иранский коллектив «Мехрабанан».

— Исторические бальные танцы, театр, керамика для мелкой моторики. Без повседневных навыков тоже никуда: есть кухня, где мы учим элементарному, но необходимому — сварить картошку, пожарить яичницу.

— Читать, уметь набрать SMS, писать. Маша пишет, и многие дети в оркестре пишут.

Математика, биология, химия по стандартам школьной программы «солнечным» детям, я считаю, не пригодятся. Это слишком абстрактно. У них другое понимание жизни, чувственное. И поэтому искусство – ведущий инструмент.